Трёпа---------
Извинения в стиле "ты меня разозлил, вот и сам виноват" - немного не устраивали. После непродолжительных поисков, Джин принёс пацана туда, куда хотел. И прямо с плеча, прямо в одежде - фигакнул его в мини-бассейн.

Echizen Ryoma
- Жестоко было бы, если б головой о бортик, а так - считай конкурс мокрых маечек, - скинул обувь и плавно сошёл в бассейн. Тут же включился какой-то из режимов "пузерения" и подсветка. Звериные глаза Акутсу поймали алый отблеск, когда он приблизился к Эчизену и притиснул его к себе. Жестко поцеловал, почти укусил.

Не выпуская Эчизена из объятий, опустился на специальную ступеньку. И продолжил начатое ещё в трёпе раздевание. Кроссовки, стянутые вместе с носочками, один за другим отправились в полёт до ближайшей стены, где приземлились на пол с характерным мокрым шлепком. Мокры шотры до того облепили тощую задницу мальчика, что практически ничего не скрывали. Акутсу не торопился их стягивать.
Мокрая кожа мальчика стала ещё приятнее на ощупь. Акутсу вжался лицом в живот пацана и слизнул пробегающую мимо каплю.

Джин не мог не заметить перемену: внешняя бравада слетела с Эчизена, кажется, вместе с кроссовками. Ситуация смущала и немного пугала его. Акутсу не торопился на него набрасываться со всей силой страсти, давая возможность освоится. Струи воды и воздух, генерируемые ванной - ласкали тело наравне с партнёром и всё это заводило сильней и сильней. Синий луч скользнул по коже, придав ей трупный вид и проиллюстрировав слова Рёмы о счастье некрофилам. Жёлтый луч следом вызолотил тело, словно оно было медовым.
Впрочем, куда там мёду до Эчизена...
Акутсу легонько прикусил кожу мальчика над самым поясом шорт.

Акутсу стиснул в ладонях попку Эчизена и потёрся носом о мокрые шорты аккурат в паху.
Вместо царапок и укусов, иногда дразнящих, а иногда карательных - лёгкое прикосновение к щеке. Акутсу выпрямился и вопросительно посмотрел Эчизену в глаза. И, кстати, успел застать эту самую нежность. Странную. Джину сложно оказалось соотнести нечто подобное с собой.
- Так чем, говоришь, я тебя разозлил и почему? - на всякий случай испортил всё впечатление блондин, отгораживаясь от необъяснимого.

- Маленький паршивец, - Акутсу произвёл мгновенную рокировку, соскользнув со ступеньки и практически уложив на неё Эчизена. Навис над ним, уперев руки в пластик по обеим сторонам бёдер. Потом одной рукой придержал пацана за талию, а другой - стянул с него шорты вместе с бельём. Мокрые тряпки отправились в полёт - составлять компанию покинутым кроссовкам. Бурлящая вода искажала очертания тела и рассмотреть Джин толком ничего не мог - оставалось лишь насладиться тактильно. Преодолевая естественное сопротивление воды, блондин игриво пощекотал безволосый пока ещё лобок мальчика.

- ... и провокатор, - усмехнулся прямо в губы, выдохнул короткое "Ты ох**тельный" и, наконец, поцеловал. Долгий-долгий поцелуй, в течении которого их тела приникли друг к другу так, что, казалось, между ними и вода теперь не просочится.
- Хочу тебя. Хочу...
Поцелуи Джина с каждым мгновением становились всё жестче и требовательней, а ласки всё откровенней.

Джин сперва решил, что ослышался. Нет, слова Эчизена замечательно гармонировали с ситуацией, но... Акутсу никак не верилось, что они адресованы ему. Наркотический приход и сеанс связи с параллельной вселенной, не иначе.
«Ну, и пусть. Главное, чтобы это продолжалось...»
Акутсу вынул Рёму из воды и пересадил, даже скорее переложил его, на бортик ванной. Благо система тёплого пола работала как часы — не замёрзнешь даже если захочешь.
Он развёл в стороны ноги мальчика и припечатал ярким засосом внутреннюю сторону бедра — давно хотел. Примерился к гениталиям, начав ласкать языком член, легко забирая его в рот полностью, посасывать тёмные яички.
Потом он перевернул Эчизена на живот, зхафиксировал его бёдра ладонями, развёл ягодицы и взял мальчика языком.

Пытающийся на растянуться на скользком полу Эчизен, выглядел настолько сексуально, что зрение у Акутсу сузилось в луч, за пределами которого ничего не существовало. В  фокусе остался только этот прогиб спины, обласканный водой и лучами светильников. Звук бурления воды тоже как бы растворился — Джин слышал только вздохи Рёмы,   только тихие с подвыванием стоны.
Внизу живота зарождалась мелкая дрожь, волнами расходилась по телу. Сдерживаться становилось всё труднее. Одно дело, когда взаимные ласки, вроде игры, и продолжения не планируется — это сколько угодно, а другое дело, когда приглашение озвучено и принято... трогательный изгиб беззащитной спины так и зовёт вцепиться зубами. Как тут остаться чутким и внимательным любовником, которым Джин в принципе не был?
Акутсу рывком выбрался из запутавшейся в ногах одежды и из воды. Афродита, не Афродита... а скорее чудовище морское — Левиафан. Поддержав Эчизена под грудь, Джин накрыл его собой, тут же чувствительно впившись зубами в плечо. Протолкнул в блестящую от слюны дырку сразу два пальца.

Эчизен снова удивил Акутсу. Можно подумать, хобби у него — извернуться так, чтобы все вокруг ходили афигевшие-афигевшие.
Джину нравилась эта внезапная отзывчивость, но вместе с тем и немного пугала. Смущение и недоверие Рёмы в какой-то момент растворились без следа в иных ощущениях и он потребовал большего.
Даже плеск воды не заглушил, отчётливого скрипа зубов, с которым Джин попрощался со своим самоконтролем.
Блондин сел на бортик ванной рядом с Эчизеном и слегка переорентировал его, прихватив  за плечо. Пацан едва не ткнулся лицом в пах Акутсу. Перед глазами очутилось болезненно  напряжённое «боевое копьё», истекающее вязким предэякулятом.
— Хочешь меня? Тогда давай, заставь меня это почувствовать.

Потрясающее, невозможное зрелище. Да Акутсу от одного вида едва не кончил, а уж ощущения... С эдаким агрегатом Эчизен с трудом справлялся и пару раз чувствительно задел головку зубами, но это лишь придало действу остроты и завершённости.
Осторожно, чтобы не сделаться внезапно евнухом, Джин вернулся к прерванному занятию и продолжил трахать пацана пальцами, ну, и растягивать заодно.
– Намочи его как следует. Для себя ведь стараешься, – в интонациях содержалась скрытая угроза и последний шанс для Эчизена избежать соития, которое для него обещало быть совсем не простым.
Акутсу прикипел взглядом к капелькам воды на тощем плече пацана и постарался выровнять дыхание. Разумеется, у него не получалось.

– Несносная бестия, – констатировал Джин, невольно улыбнувшись. В подражании кошачьим Рёмы было столько эротизма, что он и ангела бы совратил. А ведь Акутсу не ангел. Да и совращать его не надо – кажется, он был готов уже тогда, когда впервые вышел на корт против Эчизена. И как они сходу взяли бешеный темп, ритм, удивляя друг друга, доводя до исступления в жажде превосходства на корте – так вышло и сейчас "в постели". Какая-нибудь «золотая пара» на их месте бы ещё год лишь ходили бы за ручку держась и поклонялись друг другу печеньками…
Акутсу подхватил Рёму подмышки и сперва поднял, притянув к себе, а потом начал медленно опускать. Скользкая от слюны головка члена толкнулась в отверстие и, как говорится, дело пошло.

Эчизен спрятал лицо, переживая болезненное вторжение. Акутсу и самому было немного больно до тех пор, пока тело мальчика не уступило его напору. Укус в шею и стискивающие плечи пальчики, а Джину не надо было видеть, чтобы знать: аж лунки от ногтей останутся – прекрасно дополнили мелодию ощущений.
Как же хорошо – теперь и умереть не жалко – если, скажем, Рёма перервёт ему глотку зубами или выпьет поцелуем весь воздух, чтобы Акутсу задохнулся этим своим чувством нахр*н.
Эчизен освоился и начал двигаться. Джин поддерживал его за бёдра, помогая и задавая ритм. Как он ещё не кончил просто потому что – блондин и сам не знал. Задуматься не получалось.
– Рёма-аа-а… – выдохнул Акутсу вместо привычного «пацан». Прямо Эчизену в губы, которые в этот момент слепо ткнулись в подбородок. А потом Джин поймал их своими и увлёк мальчика в долгий, глубокий, поцелуй.

— Рр-р-рёма, — в этот раз интонация была другой — игривой. Ну, насколько она может быть игривой с поправкой на злобный нрав и неприятный голос Акутсу.
Джин стиснул ягодицы Эчизена, насаживая его на себя жестче, грубее. Поцелуи отвлекали его, не давали впустую кусать губы и сдерживать стоны, такие сексуальные, что их стоило бы запретить законом. Развязка неотвратимо приближалась — блондин и до того был на грани.
Акутсу не видел себя со стороны, но догадывался, что аура у него сейчас такая — всякие санады на корте дохнут от зависти и всё мимо тенниса, ага. Глаза у него сделались совсем шальные.